Продолжение того, что здесь и здесь.
Прошу прощения за непродуманность и некоторую нудность изложения: хочется побыстрее.
А. Тихомиров пишет, что идея бессмертия души выражает нежелание примириться со смертью. Это понятно и серьезно. Я бы назвал это следствием неприятия бессмыслицы. В самом деле, если от человека ничего не остается, то остаются только смерть и отчаяние, и нет смысла в вере и религии.
Действительно, такой бессмыслицы допустить нельзя. Отсутствие смысла, по сути, тождественно отсутствию Бога. Бог – это и есть искомая нами (и, как мы верим, являющая нам свое Присутствие в откровении) Тайна, Основание и Смысл всего.
Но отсюда как раз и видятся ярче всего как сходство, так и различие бессмертия души как варианта решения проблемы смысла бытия с другим, легитимированном в христианских символах веры: эсхатологической идеей воскресения мертвых.
Конечно, обе концепции, взятые в качестве буквальных натуралистических представлений, в равной мере подлежат критике. Но важно понимать, что это вполне понятный естественный натурализм, присущий докритической стадии религии. И, что самое важное, не тождественный абсурду. Если иметь в виду, что, в конечном итоге, последние судьбы и их конкретное «как» – это неизбежная тайна, то можно сказать, что идея конечного всеобщего воскресения символически указывает на важнейший аспект нашей веры: если есть Бог, значит, ничего не безнадежно и абсурд небытия преодолим. Важно, что смысл, символизируемый общим воскресением, относится здесь туда, куда он и должен относиться в условиях тайны: в эсхатон, т.е. в область веры и надежды.
Идея бессмертия души содержит, как представляется, неоправданно неэсхатологическое решение проблемы бытия человека, делая бессмертие уже, в общем-то, решенным (т.е. лишенным тайны) вопросом. К тому же, в ней можно усмотреть и связь со свойственной эллинизму и другим внебиблейским традициям «технологичностью» в религиозной сфере: если мы знаем, что где-то в нашем времени остается и действует неразрушимая часть человека, с ней можно пытаться что-то делать своими силами.
Наконец, могут еще спросить: а как же существующие свидетельства участия умерших в жизни живых? Наверное, к таким вещам надо относиться по известному принципу «не отвергая и не принимая». Такие явления не имеет единственного объяснения: таким объяснением не может быть ни реально летающее в эфире сознание умершего человека, ни неадекватность рассказчика. Даже если мы имеем дело с откровением какой-то предельной тайны, нужно помнить, что тайна им не отменяется, а только приоткрывается.
